Иван Зелент: Мы вселяем уверенность в наличии справедливости

Россия в этом году отметит 15-летие создания института уполномоченного по правам человека. По сравнению с Европой, где он существует почти два века, это, конечно, мизер. На всю страну всего 43 уполномоченных, в то время как в маленькой Швеции их несколько тысяч. Иркутская область смонтировала аналогичную защитную систему лишь в мае прошлого года, когда с третьей попытки региональные законодатели избрали на пост омбудсмена Ивана Зелента.

Начинать пришлось с нуля: не было даже стула, на который бы можно было присесть. Практически только с осени уполномоченный приступил к своим обязанностям. Но даже за этот короткий срок к нему обратились за помощью уже более 500 человек.

– Вроде нелогично: государство, которое обязано обеспечивать права человека, создает институт уполномоченных, которые должны защищать человека от действий самого государства.

– Государство стабильно и устойчиво тогда, когда уровень социальной напряженности в обществе минимальный. А «искрить» может самый идеальный механизм, люди есть люди, не все белые и пушистые. Само существование уполномоченного вселяет уверенность в наличии справедливости и закона.

– Но вы же не всемогущи? Насколько далеко простираются ваши полномочия?

– Закон отводит мне роль контролера над чиновниками. Любая волокита органов государственной и муниципальной власти, ущемляющая права человека, становится предметом рассмотрения. Вот только люди не хотят знать эти рамки. Идут со всеми своими бедами. На днях пришла женщина со слезами: соседка, которую она знала сто лет, с которой дружила, заняла большую сумму денег на покупку машины и не отдает. Она в нее так верила, что даже расписки не взяла. Ну чем можно ей помочь? Дали мы ей, конечно, юридические советы, но вернуть деньги, как вы сами понимаете, не в нашей власти.

– А в вашей власти обратиться в суд?

– Законом это не предусмотрено. В той же, например, Швеции омбудсмен может апеллировать к суду. Там даже ходит шутка: уполномоченный – это собака, которая сначала лает, а потом кусает. Мы пока кусать не научились. Но, надеюсь, когда-нибудь научимся.

– С какими жалобами к вам чаще всего приходят?

– Пожалуй, самая болезненная тема – общежития. Особенно она характерна для Ангарска. У нас же в 1990-е годы, когда пошла поголовная приватизация, творилась настоящая правовая вакханалия. Вместо того чтобы передать общежития в муниципальную собственность, как предписывал закон, их включали в общий комплекс приватизируемого имущества, как какой-нибудь цех. Люди, там проживающие, порой и не подозревали о смене владельца. Теперь новые собственники не только устанавливают драконовскую плату по 10–12 тысяч рублей за комнату, но и продают помещения третьим лицам. А жильцы, спохватившись, не могут обжаловать в суде незаконную приватизацию, потому что истекли сроки давности. Если раньше он был десять лет, то ныне Госдума сократила его до трех. Прокуратура соглашается: да, приватизация проведена с нарушениями, но поезд ушел, признать сделку недействительной нет возможности.

– Если даже прокуратура бессильна, то кто же может помочь?

– Выход есть. Правда, лежит он скорее не в правовой, а в политической плоскости. Не забывайте, Конституция стоит на защите жильцов, наделяя их законным правом на собственные квадратные метры. И тот, кто когда-то допустил несправедливую приватизацию, нарушил конституционные права. Кто их нарушил? Муниципальные органы власти. Значит, они и должны их восстановить. Либо выкупать здание общежития у собственника, либо наделять жильцов другими квартирами. Убежден: любой конфликт можно разрулить при наличии политической воли.

– Из каких районов к вам больше всего поступает обращений?

– Пожалуй, из северных. Людей посадили на мизерное пособие по безработице, и какой уже год кормят обещаниями переселить на «большую землю». В очереди на квартиры стоят свыше 12 тысяч человек. И на всех в прошлом году было выделено, смешно сказать, 14 миллионов рублей. Это сколько же лет нужно простоять в очереди? Двести, триста? Спрашивается, почему

та же Республика Коми получает из федерального бюджета на переселение сотни миллионов, а наша область плетется в хвосте? Нынче наконец-то запланировано выделить 480 миллионов. Но почему наши депутаты Госдумы и сенаторы раньше не боролись за эти деньги? Между прочим, многие северяне не горят желанием уезжать с насиженных мест, просят разрешить им заниматься старательством, готовы разрабатывать так называемые хвосты. Но закон запрещает. Так давайте же поправлять законы. Их же пишут не на Марсе, а на Охотном ряду.

– Как я знаю, в комиссию по правам человека при губернаторе было много обращений от заключенных. Вам они тоже пишут?

– И немало. Я уже побывал в ряде исправительных колоний, познакомился с условиями содержания. Надо сказать, что в последние годы там наводится порядок: и ремонтом занимаются, и новые помещения строят, и церкви ставят во многих местах… Сами заключенные признаются: нынешние бытовые условия куда лучше прежних. А вот на СИЗО много нареканий: скученность, болезни, плохое питание… На недавнем совещании у президента Генеральный прокурор РФ Юрий Чайка предложил разгрузить следственные изоляторы, заключать под стражу лишь злостных преступников, а не всех подряд. Я с ним полностью согласен: тюрьма есть тюрьма, ничему доброму она не научит, а поломать человека может. Они не олигархи, за границу не убегут, достаточно подписки о невыезде.

– А если к вам поступает жалоба на насилие или произвол в колониях? Как вы на это реагируете?

– Подключаем прокуратуру, осуществляющую надзор за исполнением наказания, берем дело на контроль. Если прокуратура не находит нарушений, мы прямо воздействовать на ситуацию не можем, но у нас есть право обратиться в прокуратуру федерального округа либо Генеральную прокуратуру России. Конечно, мы понимаем, что можно по-разному проводить эти проверки, и не все обращения, отклоняемые за недоказанностью, пусты. Жизнь показывает, что в местах столь отдаленных и права человека могут быть столь же отдаленны. Другое дело, как с этим бороться. Проблема общегосударственная и не решается просто. Она комплексная: и юридическая, и экономическая, и психологическая… Но главным остается вопрос подбора, воспитания кадров и в первую очередь личным примером соблюдения прав человека, закона руководством подразделений. На этой основе должен быть строгий спрос с подчиненных.

– Всегда ли суд восстанавливает справедливость и вы списываете жалобу в архив? Или к вам приходят и после судебного разбирательства?

– Приходят. Я вот как раз занимаюсь таким делом. По Байкальскому тракту расположено садоводство «Политехник». Несколько лет назад лесное агентство провело конкурс на право заключения аренды участка лесного фонда. Этот участок находится метрах в 200–300 от «Политехника». Заполучил его некто Аксененко и вместо того, чтобы строиться на отведенной земле, стал возводить свои хоромы по соседству с садоводством, в водоохранной зоне, там, где еще недавно купались и отдыхали дачники. Ни с кем не считается, перегородил шлагбаумом дорогу. Прокуратура возбудила дело о незаконном захвате земли, передала его в суд, а тот никакого нарушения не усмотрел. Третий год люди обивают все пороги. Они оказались грамотными в геодезии, доказали, что застройщик залез на чужую территорию, а им: ну, ошибочка вышла, ничего страшного. Помилуйте, ошибиться можно на 2–3 метра, но не на 200. Это

элементарный сговор. Сговор чиновников.

– Именно они больше всего портят вам кровь?

– Не мне – своим согражданам. Чиновники – это вообще особая статья. Их развелось немыслимое количество, полнейшая иллюстрация к закону Паркинсона, утверж-

давшего, что число служащих возрастает независимо от количества дел. Даже исчезни дела, они будут все равно плодиться. Вот передо мной папка, как видите, довольно пухлая. Это все переписка, точнее отписка чиновников владелице квартиры, которая не может ее приватизировать. Уже и суд вынес решение в ее пользу, а три ведомства четвертый год не могут между собой решить, в чьей собственности находится жилье: федеральной, областной или муниципальной. Я, честно говоря, пока еще до конца не смог разобраться в хитросплетениях всех этих департаментов и агентств – кто за что отвечает. Понял лишь одно: персональной ответственности нет, все выхолощено и формализовано. Человека не видят в упор, ловко спихивая свои обязанности на чужие плечи.

– На всех уровнях повадки чиновников одинаковы или только на нижних этажах?

– Да, пожалуй, на всех. Вот вам наглядный пример. Когда строили каскад ГЭС на Ангаре, срывали людей с насиженных мест, лишали плодородных земель, взамен обе-

щая бесплатное электричество. А закончилось тем, что и платного нет. Деревни Аносово, Аталанка, Ключи, Подволочное, что в Усть-Удинском районе, так до сих пор живут при дизеле, получая свет лишь на несколько часов в сутки. Деревни не маленькие, свыше трех тысяч жителей. Ими написано более десяти писем: в адрес президента России, губернатора Иркутской области и других ответственных лиц. На все эти обращения были даны отписки. А Конституция РФ, между прочим, предусматривает равные для всех права. Отключись в Иркутске один дом – это ЧП, моментально прибудут МЧС, ремонтные службы. А на этих никто внимания не обращает.

– Но вы же бюрократов не перевоспитаете. А снять с работы – возможности нет. Что же остается? Смириться?

– Уполномоченный по правам – это, конечно, не карательный меч, но прожектор, высвечивающий бюрократический механизм. И попасть в его луч – удар по репутации. Раз попал, два – и уже внесен в «черный список», который мы предоставляем руководству области. И вряд ли у кого возникнет желание держать волокитчика на службе. С другой стороны, мы еще только открыли первую страницу защиты прав человека. Уже стало ясно, что закон об уполномоченном, принятый Законодательным собранием, требует доработки. Свои предложения мы уже передали губернатору и депутатам. Думаю, их принятие повысит действенность и нашу ответственность перед жителями области.